Для летних работников лонгриверского парка развлечений обычных суббот и воскресений не существовало. Выходные могли выпасть как через неделю, так и через пару дней и длились обычно не более суток, если повезет, мог выпасть джекпот в виде целых полтора. По этой самой причине Алекс Лэнгли уже без четверти четыре, за пять с небольшим часов до официального закрытия парка, плелся вдоль берега по направлению к дому миссис Митчелл, катя велосипед за собой. До изгороди, окружавшей скромные владения его арендодательницы оставалось не более четырехсот шагов босыми ногами по песку (каждый раз он считал их и каждый раз сбивался не проходя и половины или из-за болтовни своего соседа по этажу и напарника по мытью заблеванных кабинок после головокружительного «Мауса» — Джереми, или если попадалась особенно прилипчивая песня в плейлисте, или опять и снова начинал проигрывать по кругу в голове тот вечер). В этот раз он сбился со счета еще не пройдя и первый дом на своем пути, хотя ни одна из упомянутых причин не занимала его пространство. Простая усталость отнимала почти всю способность концентрироваться и если обычно он шел затемно, разглядывая маленькие огоньки от костров на противоположном (и редко когда на своем пути) берегу, то сейчас главным образом смотрел себе под ноги, стараясь не споткнуться о увязающий во влажном песке велосипед. Немного кружилась голова, и мысли фокусировались только на примитивных вещах, таких как сандвич с ветчиной и двойным сыром, или паре банок пива из безымянного магазина в трех кварталах от дома. Ноги начинали зудеть от одной мысли что он сейчас кинет велосипед на заднем дворе, забежит в гостиную и рухнет на софу, единственную мебель в этой комнате, не забросанную маленькими льняными подушками, набитыми какой-то сушеной, колючей и очень пахучей травой.
Пройдя чуть больше полпути, Алекс не останавливаясь обернулся на все еще видневшийся на другом конце побежерья парк. Пока что ему еще не доверяли управлять аттракционами, разве что, оставаясь допоздна смазывать их маслом, от которого кожа пропитывалась запахом растворителя даже через плотные перчатки. Чаще всего приходилось расставлять призы по полкам до открытия парка, а во второй половине дня выдавать их, жарить пончики обжигая пальцы, петь (и притворяться что умеет танцевать) с другими новичками на эстраде детского города. В таком режиме усталость наваливалась как снежный ком, только уже какую ночь сон приходил с большим трудом, а если и приходил то нередко выливался в бесконечный ворох кошмаров. Больше всего ему запомнились болота, черные, зловонные, от мутной воды шел пар, источавший запах тухлой воды, а рядом текла беззвучная вереница людей и отблески факелов, которые они несли. Кого они шли жечь? Хочет ли он это узнать в очередной раз проваливаясь в сон? Пока тот не отключал его до звонка будильника, Лэнгли тратил ночные часы на звонки Киллиану, рандомное переключение песен в айподе, пару раз выбирался, крадясь как вор по наружней лестнице, на берег озера, где мог отключиться без снов, бездумное пролистывание ленты соцсети, даже нашел интересный сериал про мафию восточного Гарлема, но оказалось что тот закрыли после второго сезона. Так или иначе повторением бессонной рутины он пытался забить свободное пространство и не пустить обратно назойливые мысли после своего первого и пока что единственного выходного. В целом Алекс мало что помнил на следующий день, так как похмелье было просто ядерным. Он не помнил, после какой по счету бутылки пива ему стало казаться, что кантри (что оно вообще забыло в клубе, даже в этой глуши?) это лучшее что ему доводилось слышать, но это был явный знак, что пора на боковую. Он не помнил и того, самостоятельно ли добрался до своей комнаты, во всяком случае, проснулся он у себя на кровати и первым делом сунул голову под струю холодной воды. Джереми в соседней комнате не было, но оно и не удивительно. Всю прошлую ночь тот крутился с двумя студентками из Дилланда, одна из них запомнилась «ну, знаешь» ни к месту через каждое второе слово, а другая говорила громче и чаще перебивала с каждым следующим виски с содовой. У Лэнгли была другая область внимания весь вечер, правда все что он сделал это сидел как осел и слушал. Как только он увидел, как обозначил ее на следующий день Джереми — «Джейн Доу», то стал бредить мыслью хоть раз увидеть ее еще раз. И как он еще этого не сделал в столь маленьком городке?
Словив себя на мысленном возвращении в тот вечер, парень тряхнул головой, будто пытался выбить наваждение физически. Ветер забивался под свободные рукава свитера и толкал в грудь, он был теплый даже к вечеру, как почти всегда в Луизиане, но Алекс все равно не любил его и полагал, что вряд ли когда-нибудь полюбит. Линия пляжа становилась уже, по пути попадалось больше острых камней, чем песка, значит пора надеть кеды и свернуть к тропинке вдоль домов. Белый двухэтажный домик миссис Митчелл находился на задворках Мэйн-стрит, в тени старых кленов. Между изгородью и черным входом пролегала небольшая аккуратная лужайка, которую миссис Митчелл лично подстригала старомодной косилкой. Толкнув незапертую калитку Алекс кинул там же велосипед и расстояние до задней двери буквально пролетел.
- Алекс, милый, не отнесешь это? - тощая и высокая как жердь фигура оказалась в дверях как только он их распахнул. От неожиданности парень вздрогнул и отпрянул, не успев и слова сказать в ответ, как миссис М (как провозгласил ее Джереми, в честь М из его любимых фильмов про британского шпиона, пусть между этой и той М не было ничего общего кроме седых, коротких волос), уже исчезла в глубине кухни, продолжая говорить. С этой ее привычкой, продолжать разговор даже если собеседник ее не слышит, он успел смириться. Так же как с судьбой посыльного разнообразной выпечки соседям хотя бы пару раз в неделю. Суть монолога ускользнула от него так же быстро как тот начался, самыми разборчивыми словами были «сверток», «тут рядом», «мистер Уэллинг», «милый». Милый только молча кивнул, когда выскользнувшая обратно миссис М всучила ему продолговатый пакет, довольно тяжелый, завернутый в плотную бумагу. Сверху был прилеплен стикер с адресом. Конечно он сделает все, «милый» не любит расстраивать других.
- А как иначе, - парень улыбнулся в захлопывающиеся двери и опустил взгляд на яркий стикер. «Ищи лимонный дом» почему-то было приписано синими чернилами под черным, печатным «Мэйн-стрит 3», будто самого адреса недостаточно. Аккуратно придерживая сверток, он отлепил стикер от бумаги и спрятал в задний карман. Обертка от этих действий немного разошлась, но он перехватил пакет покрепче и обойдя дом двинулся прямо по Мэйн-стрит, вдоль коттеджей, с лицевой стороны похожих на провинциальные копии домов Сан-Франциско. Надеясь сократить скуку, Алекс нащупал в кармане айпод и даже смог распутать наушники одной рукой. Нескольких процентов заряда как раз должно было хватить на краткий путь туда и обратно, осталось только найти подходящее сопровождение. В плейлисте не нашлось ни лимонного, ни солнечного, ни желтого дома, зато был красный. Все же Джимми Хендрикс никогда не был плохой идеей.
Пройдя пятьдесят или шестьдесят ярдов он обернулся, но уже не смог разглядеть табличку с номером дома миссис М. Нерациональная привычка всегда оборачиваться при уходе из хоть сколько-то знакомого места, распространялась даже на съемную комнату в чужом городе. Ускорив шаг он быстро оказался у цели - через несколько минут показался дом один в один цвета газировки «Sweet Corn»; та была самой непопулярной в аппаратах с напитками и сладостями в их кампусе и запомнил он ее только потому что та стояла нетронутой в соседнем ряду с его любимым «Mountain Dew». Черные, кованые перила у каменной лестницы в три ступени и темная, массивная дверь с белой рамой напомнили ему Найтсбридж, на мгновение внутри шевельнулась забитая глубоко тоска.
Поднимаясь по каменным ступенькам он подумал что у такого старого и красивого особняка должно быть имя, но взгляд не выцепил никакой таблички ни на воротах, ни у двери. Ожидая найти дверной молоток, Алекс разочарованно вздохнул, увидев простой кнопочный звонок. Сквозь свою музыку он не услышал заработал ли этот звонок и отсчитав тридцать секунд позвонил еще раз. Прошло еще терпеливо отсчитанных сто семьдесят три секунды когда он решился на беспроигрышный вариант  - постучать кулаком в дверь. Правая рука порядком затекла придерживая тяжелый сверток, поэтому перед тем как занести кулак над дверью и постучать еще раз, парень переложил пакет во вторую руку и в тот момент дверь открылась. Незамедлительно ему показалось что голову и грудь сдавили свинцовым обручем как если долго удерживаешь дыхание под водой. Музыка стала звучать как со дна самого глубокого колодца, эхом перестукиваясь по стенкам черепа изнутри. В то же самое время стало так легко, что казалось ноги сами оторвались от земли. Отчасти виной тому было то что увесистый сверток выскользнул у него из рук и бессовестно развалил свое бисквитно-кремовое содержимое на порог лимонного дома. Но большая часть вины лежала на «Джейн Доу» стоявшую по ту сторону порога с широко раскрытыми глазами самого чистого из оттенков голубого. Как парализованный Лэнгли стоял недолго, когда девушка отпрянула и опустила удивленый взгляд вниз, он последовал ее примеру и растерялся еще больше. Головой он не мог понять почему сверток не в руках, но глазами отчетливо видел как тот, потеряв зажим, расползается по серой плитке. Наконец руки синхронизировались с включившимся в голове сигналом повышенной опасности и кинулись к свертку - все что он мог сделать самое ужасное в этом городке это убить мэра и то что он сотворил сейчас.
- Я уберу, сейчас все уберу, - не поднимая взгляда, Лэнгли с ужасом пытался исправить самую неловкую ситуацию в своей жизни (мозг услужливо подкинул что да, ничего более глупого и рассеянного ты еще не успел совершить, наслаждайся, придурок).